За синими горами (СИ) - Страница 81

— Люсенька, да ты что? — обалдевает Павел.

Она поворачивает в его сторону голову. На лице — скорее недоумение. Он не послушался, а она больше не в силах отдавать ментальные приказы. И что ей делать теперь?

— Пойдем на воздух, — тяну ее в сторону двери. — Может, встретим там кого, молодого и трезвого, — от запаха алкоголя уже действительно хочется продышаться. Хоть самую малость.

Я открываю дверь на лестницу, делаю шаг… и складываюсь пополам от сильнейшего кашля. Все кашляю, и не могу остановиться. Вся лестничная клетка в клубах едкого дыма, на миг мне кажется, что тут пожар. Но огня нет, лишь дым… от тлеющих бумажных трубочек, что держат во ртах сидящие на лестнице ребята.

— А это что? — пораженно выдыхает за моей спиной Ясмина и тоже закашливается.

— Это? Это марихуана, детка, — самодовольно отвечает один из расположившихся на ступеньках парней. — Хочешь попробовать?

— Да нет, обойдусь, — Чтобы ответить, Ясмине вновь приходится вдохнуть, и она опять начинает кашлять.

— Ну, не будь такой букой…

— Что у вас тут? — в голосе Бориса, выглянувшего на лестницу следом за нами, звучит явная угроза. — Гарик, я что просил?! — решительно отодвигая нас себе за спину, хозяин вечеринки грозно нависает над компанией. Благо внушительная комплекция позволяет.

— Боря, в чем проблема, успокойся, — примирительно поднимает руки Гарик. — Ты сказал курить на лестнице — мы курим на лестнице, нет вопросов. Картины там, жена запах не любит — мы все понимаем, не заводись…

— Ты из меня дурака не делай. Табак курить а лестнице, а не эту дрянь! Я говорил с этой гадостью ко мне не ходить? Говорил или нет?! Еще малолеток они мне тут будут на наркоту подсаживать! А ну вон пошли отсюда, пока за шиворот с лестницы не спустил!

— Боря…

— Я не ясно сказал? — он таки хватает за шиворот ближайшего и толкает вниз по ступенькам.

— Боря, Боря, Боря, — остальные успевают ухватить товарища не дав упасть и, возможно, разбиться. — Все, тихо, уходим, уходим.

— И чтоб ноги вашей в моем доме не было! — продолжает бушевать хозяин.

А я сгибаюсь в новом приступе кашля.

— А вы какого черта сюда выперлись?! — оборачивается Борис. — А ну марш в квартиру!

Спорить желания ни малейшего. Возвращаемся вновь за общий стол. Алиханов, схватив бутылку, начинает активно всем разливать, Вашуков пытается вновь завладеть вниманием Яси.

— А ты что ничего не пьешь? — хозяин замечает мой нетронутый бокал. — Тебе не нравится вино? Так не проблема, я налью другого. А если это плохое — да пошло оно в пропасть, — схватив мой бокал, Борис разворачивается к окну, открывает створку и с размаха выкидывает его прочь.

— Борис, — только и успеваю дернуться я.

— Да что я, для хорошей девушки хорошего вина не найду? Или чистого бокала? А с ними не водись. Не водись, нехорошие они люди, запомни мои слова… — он назидательно машет указательным пальцем. — Я же что? Я ж от всей души — вот, залейся, хоть обпейся тут, а они… — в голосе не слишком трезвого хозяина мешаются возмущение и обида.

А за окном вдруг грохочет, и багровое зарево освещает ночь. И снова грохот, и пол под ногами вздрагивает, и снова вспышка, и еще…

— Что это? — теперь в окно смотрим уже не только мы с Борисом. Народ скорее изумлен, чем напуган. Хотя есть и те, кто пытается сказать, что это война, что это монстры из-за темных гор сдвигают границу. Их обрывают, над ними смеются.

Мне не смешно совсем.

— Яся, что это? — шепчу вампирше. — Ты что-нибудь чувствуешь?

— Летние домики, — отвечает она еле слышно. — Летние домики… Надо уезжать, надо немедленно уезжать…

— Кто это сделал? Это люди или?..

— Или. Тех людей больше нет. Города тоже.

— Города? — ужасаюсь я.

— А ты правда думала, что то, что они сделали, сойдет им с рук? — в голосе обычно мягкой вампирши вдруг звучат такие убийственно-холодные нотки, что я невольно вспоминаю, кто ее воспитывал. — Не жаль! Никого! Ни одного! — она начинает дышать слишком глубоко и часто.

— Яся, Яся, пожалуйста, не надо, успокойся, — обнимаю ее, прижимаюсь к ней, пытаясь загасить ее вспышку.

Она обнимает в ответ, гладит по волосам.

— Только тебя хочу спасти. Тебя и ребенка… Надо ехать, Лара. Надо немедленно уезжать. Нельзя, чтоб тебя нашли, нельзя… Иначе все зря…

— Сейчас? — бросаю взгляд за окно. — Там, вроде, все затихло. Куда мы поедем ночью? Может, все же дождемся утра?

Она долго слушает что-то, далеко за пределами этой квартиры.

— Хорошо, дождемся утра.

Глава 8

Она все же уснула, напившись вновь лишь моей крови. А я, очнувшись от забытья, и утолив извечную жажду водой из-под крана, так и не смогла заставить себя снова лечь. Взяла чистый картон из тех, что остались невостребованными на мастер-классе, коробку пастели и устроилась на кухне, среди гор грязной посуды и пустых бутылок.

В гостиной спали те, кто по окончанию вечеринки уже просто не смог никуда уйти. Или кому, как и нам, идти было некуда. Самые счастливые на диване, остальные попросту на полу. Нас с Яськой, как самых «маленьких и наивных», Борис уложил в спальне рядом с женой, уступив свое место. Смертельно обиженный Ясиным пренебрежением Вашуков к тому моменту уже мирно похрапывал под столом в кабинете, куда уполз лелеять свои вселенские обиды на исходе пьянки.

Все спали. И только я рисовала. Нет, совсем не стул, превратившийся в космическую ракету. Но черное-черное солнце и хрупкую белую фигурку на его фоне. Изломанную фигурку, с оборванными нитями сил, с окровавленными крыльями, брошенными у ног. С потоками крови, заливающими низ картины и рваной сетью кровеносных сосудов по всему ее фону. А фоном — серы тени. Безобразные, уродливые. И далекие вспышки багрового зарева… Лишь два цвета использовала — красный и черный, другие не могла, не ощущала, не видела. И белый был лишь отсутствием цвета, куском первозданного пространства, этим цветом еще не испачканного. Критически малым куском пространства…