За синими горами (СИ) - Страница 33

— Да как ты смеешь?!!

— Да легко! Ты никогда не умел сражаться за свою любовь! За то, что ты в данный момент именуешь «любовью». И не на Эльсиэе там дело кончилось. Ты отрекаешься при первых же сложностях. Я не знаю, конечно, про всех. Но сколько раз ты бросал меня? Навсегда бросал, вычеркивал из жизни, чуть тебе показалось, что ничего уже не изменить. Будем считать?

— Прекрати, — авэнэ морщится.

— Не дождешься! — надежда, отчаянье, ожидание, апатия — весь тот горький коктейль, что я пила целый месяц после известия о его возможной женитьбе, — вдруг пролился ненавистью на его никчемную голову, и я не видела причин останавливаться. Он меня бросил. Очередной раз. Чего ради мне сдерживаться? Что еще может быть хуже? — Ты выгнал меня из университета. Из родного города, лишь бы больше не видеть. Навсегда, разве нет? Потому что не знал, что еще со мной делать. Притащить в свой дом и сделать послушной с ходу не вышло, вот и выкинул. Ты бросил меня умирать в горах. Навсегда, опять, вырывая из сердца. Потому что не знал, что делать. Аниара из меня не получилась, человечьи привычки не выветрились. Ну не бороться же, не добиваться? Зачем? Сказать «не годна», и на этом бросить. На смерть. А что, не годна же. И плевать, что секунду назад то была «любовь». А теперь ты отрекся от меня… от своих чувств, которые называл «любовью» всего лишь в третий раз! Да подумаешь! Я могла бы уже привыкнуть. Ты просто считаешь, что мою болезнь не излечить, так чего и пытаться, не лучше ли сразу придумать себе новую «любовь», подкрепив это байками из прошлого и слюнями по поводу твоей «судьбы»… Ты так и остался тем мальчишкой, которого сломали в юности! Ты слабак, и все твои «карательные акции» этого не замаскируют!

Падаю. От пощечины, стоит ли удивляться. Резко взвившись, он улетает. Я остаюсь. Злые слезы все жгут глаза, но так и не проливаются. Ненавижу. Его. Себя. Как я могла любить его? Как я могла ему верить? Вся наша «любовь» — лишь череда его попыток вывернуть меня наизнанку, перемежавшихся попытками меня бросить. Бросал, бросал… И ведь когда порол — тоже бросал, тоже утверждал «последняя встреча». Унизить и бросить, чтоб и подобрать не хотелось… И когда из стада вытащил — тоже ведь бросил. Подыхать, ему ж показалось, что я безумна… А сейчас… только ли из-за Владыки он не появлялся дома три месяца? Риниеритин сказал, я напоминаю ему его дочь. Которую из них? Не ту ли, что угасала у него на руках от нехватки энергии? И не поэтому ли он потратил время и силы на поиски «моего дерева»? И кто знает, что было бы со мной без этого дерева, без найденной птички? Лоу недаром сказал, что с трудом подцепил мою душу. Может, и угасла бы тихо… Как удобно…

Но как, как могла я его любить???

Слуги меня не нашли. Ну еще бы. Чай, приказа искать не поступало. А вот Она отыскала. Спустилась ко мне через пару часов, прекрасная фея красы несказанной, похлопала ресничками, создавая ветер.

— Ты упала? Давай помогу. Ты зачем не кричала? Надо было просто позвать.

По-человечески говорила она плохо. Медленно, с акцентом, явно с трудом подбирая слова. Язык учила давно, и давно им не пользовалась.

— И кого же мне звать, не тебя ли? — нет, понимаю я, что ни чем она не виновата, и что растопчет он ее так же, как меня или ее мать. Но неприязни скрыть не могу. Слишком уж она… слишком.

— Того, кто услышит. Сейчас, правда, есть только я, Анхенаридит улетел…

Ну кто бы сомневался. Золотое решение всех проблем.

— По делам, несомненно?

— По делам, — кивает она, недоуменно меня разглядывая.

Что, снова здорово, будем сейчас выяснять, что влюбленной девочке такого безмерного скепсиса выражать не положено? Интересно, а глазами сверкать эта кукла умеет?

Глазами сверкать не стала.

— Давай, помогу тебе выбраться, — приобняла за плечи, помогая подняться.

— Куда? — смотрю на нее хмуро. — Ты ж у нас беременная глубоко, тебе тяжести таскать нельзя должно быть.

— Почему? — недоумевает кукла.

— Чтоб ребенка не потерять, — вздыхаю тяжко. — Слугам прикажи, они вытащат. Если, конечно, правда помочь хочешь.

Вновь смотрит недоуменно, чуть щурясь.

— А ты ведь не наша девочка, верно? Он из-за гор тебя привез, — выдает она мне продукт своих размышлений. И тут же легко подхватывает на руки. — Не бойся. Ты не тяжесть.

Взлетает она без усилий, а я даже дернуться не пытаюсь, огорошенная ее словами.

Нет, я, конечно, не «ваша» девочка, спорить не стану, но вот остальное…

— С чего ты решила, что я из-за гор? — интересуюсь, едва она ставит меня на землю.

Она отходит меня на шаг, окидывает взглядом мое длинное темно-синее платье, тугие косы, оттягивающие голову. Чуть улыбается.

— Тебя слова выдают. Одета ты правильно, даже классически. И прическа. Я не думала, что там еще кто-то так носит, это только у нас. Но так говорить… думать… чувствовать… никто из наших людей не может, они другие.

Другие. Другие люди. Мысли скачут, я никак не могу ухватить. Что-то важное. Что всегда ускользало. Отворачиваюсь, прикусив губу.

— И много ты видела людей из-за гор?

В самом деле, она ж не бывала нигде. Что она знает?

— Достаточно. И из-за гор, и из-за морей — разных. Но знаешь, — она пытается говорить доверительно, — они не бывали здесь счастливы. Никогда. Так что это хорошо, что Анхенаридит решил тебя отсюда увезти. Ты не смогла бы здесь выжить. Он все делает правильно. Не грусти. Вернешься домой, все забудешь…

— Да, разумеется. Прости, я устала.

Ухожу… Нет, конечно, сбегаю. Она не преследует. Ей есть чем заняться в этом саду. В ее саду, который она покидала так надолго. И который ей опять предстояло покинуть.