За синими горами (СИ) - Страница 11

— Приемные дети — это те, кто уже рожден, и им нужен дом. И ради счастья этих, уже рожденных детей, можно отказаться от многого. Но целенаправленно рожать потенциального приемного ребенка?.. Но даже если нет, очередной раз прервать учебу…

— Тебя убивает эта учеба!

— Она делает меня сильнее. Я уже говорила — это лично мое испытание, и мне надо его пройти. Мне сложно, непривычно, но я справлюсь. А вот страх за свое дитя убьет меня гарантированно. Вечный страх — день за днем, месяц за месяцем, год за годом…

— Все матери переживают за своих детей, это нормально.

— Да, вот только причины для переживаний у всех разные… Давай не будем сейчас, — видя, что он закипает, пошла на попятный. — Ведь мы не обязаны решить этот вопрос немедленно раз и навсегда, верно? Знаешь, давным-давно, в прошлой жизни еще, поступая в универ, я планировала заводить семью уже после его окончания. Зарок не давала, конечно, но планировала. Любовь — это уж когда случится, но дети — после диплома, сначала профессия. Там и тогда я не доучилась. Сейчас получила второй шанс. Так давай я сначала выучусь, получу профессию, а потом вы вернемся к разговору о ребенке? Я стану старше, мудрее, я освоюсь здесь, буду четче осознавать свои границы и свои возможности, и мне будет проще решиться…

Или больше оснований не решиться. Говорить об этом уже не стала, но… Если бы не два наших мучительных и страшных разрыва, меня не мучил бы подспудный страх того, что будет, когда меня разлюбят. Если однажды, несмотря все мои старания, он вновь решит выкинуть меня из своей жизни — куда он меня выкинет? И что будет тогда с моим малышом?

— Решать тебе, — он отступил, но даже не пытался скрыть, что недоволен моим отказом. Что воспринимает его не иначе как каприз. Упрямство.

Мы не поссорились, нет. Но этот легкий холодок взаимного непонимания между нами поплыл. Он стал реже бывать дома вечерами. У авэнэ бурная светская жизнь, не все ж гости к нам в дом, и его ждут с визитом многие. И не только по вечерам, но и в выходные. А если в гости не уезжал он, то гости приезжали к нему. Меня не выгоняли, конечно же. Это исключительно «мое упрямство» мешало мне к ним присоединиться.

А в больнице рождались дети. Каждый день, с утра и до вечера. Роды, роды, роды. У кого-то первые, у кого-то десятые. У кого-то легко, у кого-то с осложнениями. Неизменным было одно: ребенок рождался и его уносили, не давая матери даже взглянуть. Кормить и растить этих детей будут другие женщины. Материнство не предусматривалось, восстановилась после родов — рожай опять.

Я смотрела, как новорожденных уносят. Я уносила сама. Я видела пустые глаза рожениц, особенно тех, кто рожает уже не впервые. Они привыкли, они не знают другого, им все равно.

Первородящим ставили шторку перед лицом, чтоб и случайного взгляда не было.

— Им так проще, — объясняли мне лунные.

Да, киваю на это. Вот так и мне однажды поставят. И сообщат, что ребенок «не такой», с вампирами не выживет, так что и привязываться… В каждой роженице я видела себя. В каждом рожденном ребенке — своего ребенка. Еще не рожденного, еще не зачатого, но уже спланированного для меня Анхеном, уже поселившегося в моих мыслях, ведь однажды он все равно меня уговорит…

Отвезти всех рожденных за последние несколько дней к главврачу мне поручили впервые. Это было постоянной обязанностью одной из сестер, но зав. отделением не было, а лунной эльвийке на свет лишний раз вылезать — себя не любить. Так что причину, по которой она вот прямо сейчас безумно занята, она придумала. А я отвезла. На осмотр.

И стояла, наблюдая, как Андородэус ир ра Ставэ неторопливо кладет свои длинные белые пальцы на виски каждому младенцу поочередно. И с ужасом понимала, что он сжигает их — вот здесь и сейчас. Что рождаются они вовсе не «животными». Что «генетические модификации» — это просто красивые слова, что «модифицируют» они их мануально, лично каждого, без всяких затрат на медицинские препараты…

Как добралась домой, помню плохо. За мной прислали машину, как и всегда, просто дорога… не отложилась. Помню только, как брела по коридору в поисках Анхена, уже трудно сказать, зачем. Чтобы он объяснил мне, что я все поняла неправильно, чтобы убедил, что если и правильно, то относиться к этому нужно иначе. Проще. Расстаться уже с иллюзиями. Чтобы просто позволил выплакаться у него на плече. Чтоб поцеловал и заставил забыть обо всем…

Он был в гостиной. Он был с гостями. В другой ситуации и в другом состоянии я бы, наверно, и дверь не стала туда открывать. Но мне было плохо, а он отдалялся от меня. С каждым днем, с каждым визитом гостей. А он был мне нужен. Так нужен.

Я вошла, подошла и села к нему на колени. И мне было все равно, кого он там в тот момент обнимал. Назвал принцессой своей души — утешай и люби.

Он обнял одной рукой — просто на автомате, стандартная реакция вампира на ласковое прикосновение. А вот голову ко мне повернул уже осознанно, с безмерным удивлением.

— Лара?

И я завладела его губами. Пока свободны, пока он не успел сказать ничего, что заставит меня передумать. Он был мне нужен сейчас.

Я целовала, он отвечал. Со все растущим недоумением я отслеживала траекторию движения его языка, своего, точки и линии соприкосновения наших губ. Ощущала руки на спине — его, и не только его. И чьи-то влажные губы, коснувшиеся моего плеча… А вот чуда не происходило. Забвения, восторга, страсти… ничего. Механика.

Я отстранилась, изумленно глядя ему в глаза. И наткнулась на его столь же недоуменный взгляд.